зпт (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
fish_n_lilies) wrote2018-11-29 01:00 am
fish_n_lilies) wrote2018-11-29 01:00 am
It takes zero courage to love you
Этот пост очень долго просился быть написанным, но я до сих пор не уверен, что смогу его написать.
Или что смогу его написать хорошо, просто, доходчиво и без лишнего пафоса.
Говорят, у американской армии есть такой слоган: The difficult we do immediately, the impossible takes a little longer.
"В год, когда я родился, в годы, в которые прошло мое детство, трансгендерность была не то что impossible, она была unimaginable". Невообразима. Советскому человеку куда как легче было поверить в зеленых человечков с Марса или в кыштымского карлика (и люди верили!), чем в то, что мальчики, бывает, рождаются девочками, а девочки - мальчиками, и им потом с этим жить.
Всю жизнь.
День за днем, час за часом.
Зеленых человечков вскрыли специалисты из НАСА, и все, им уже все равно, они уже мертвенькие.
А ты живи такой и завидуй мертвым.
Потому что ты даже объяснить никому не можешь, пока ты маленький, что с тобой не так.
Слушать детей вообще было не принято. Даже, когда они жалуются на здоровье ("Соберись, тряпка!" "А как ты рожать будешь, если ноешь сейчас, когда у тебя болит?"). От запросов детей было принято избавляться, перекидывать их воспитание на государство и общество, там доглядят, а нам работать надо. Работать действительно было надо, потому что никаких других гарантий выживания не было. И времени, чтобы разбираться с тем, что твой ребенок какой-то не такой, тоже не было, и сделать с этим вот прямо сейчас что-либо было нельзя, потому что нет вокруг никаких таких средств и нет никакой доступной информации о возможной помощи. Так что, проще проигнорировать, чем ощущать свое родительское бессилие перед проблемами ребенка.
На самом деле, ПОМОЩЬ БЫЛА ВОЗМОЖНА.
ДАЖЕ В СССР.
Был такой доктор Аарон Исаакович Белкин, психоэндокринолог, была у него клиника на Арбате, где он занимался хирургической и гормональной коррекцией (тогда говорили, "лечением") таких пациентов, и без психотерапии он их тоже не оставлял.
То есть, проблема была научно осознана и воспринята, направление мер оформлено, одобрение от властей получено, а пацаны и не знали.
О своей потрясающей работе, открытиях и историях пациентов Белкин рассказывает вот в этой книге (специально искал место без комментариев от "продвинутых читателей", шибко компетентно рассуждающих о том, о чем у них нет никакого понятия, они до сих пор полны всякой агрессии).
Само название говорит о том, как все это было далеко от сегодняшних времен, когда нас жалеть, как несчастных уродцев, уже не принято.
Убивать нас - принято.
Принимать, исподтишка и открыто, всяческие меры, в том числе и законодательные, к тому, чтобы замести нас под ковер, чтобы нас не стало, хотя бы юридически, - принято.
А вот жалеть, слава богу, нет.
По крайней мере, всем уже известно, что мы существуем, и помирать добровольно, в большинстве своем, не собираемся.
Что мы еще поборемся за свою жизнь и за ее качество.
Я помню, как меня, уже после всего того, что я сделал для своего транзишена (к сожалению, так и оставшегося, по воле небес, исключительно социальным), поразила мысль о том, что, блин, а ведь я всего лишь на три года младше Брендона Тины. Всего на три года младше Бака Энджела.
Что то, что у меня вообще случился хоть в какой-то мере успешный транзишен, что меня не убили из ненависти вместе с чужим младенцем в люльке, что меня не довели до работы на износ в собственном порнобизнесе, сломав психически, что мне не заткнули рот религиозные деятели, нагрузив меня в почти детском возрасте первым попавшимся неадекватным мужем и десятью собственными нежеланными детьми, это вообще-то большая, большая удача.
Что на одного человека из моего поколения, который встал и что-то сделал, и не сдох при этом в процессе, приходится человек пятьсот, которые тихо самоубились в сарайчике, которые сторчались или любым другим способом загубили побыстрей свою молодую жизнь, чтобы это мучение кончилось, которые промолчали и состарились, живя чужой жизнью ради чужих людей, во имя той женщины или мужчины, которых никогда не существовало, той социальной личины, которая была натянута лишь для того, чтобы их НЕ ТРОГАЛИ.
И знаете что?
ИМ БОЛЬШЕ НЕ НУЖНО ЭТОГО ДЕЛАТЬ.
Или что смогу его написать хорошо, просто, доходчиво и без лишнего пафоса.
Говорят, у американской армии есть такой слоган: The difficult we do immediately, the impossible takes a little longer.
"В год, когда я родился, в годы, в которые прошло мое детство, трансгендерность была не то что impossible, она была unimaginable". Невообразима. Советскому человеку куда как легче было поверить в зеленых человечков с Марса или в кыштымского карлика (и люди верили!), чем в то, что мальчики, бывает, рождаются девочками, а девочки - мальчиками, и им потом с этим жить.
Всю жизнь.
День за днем, час за часом.
Зеленых человечков вскрыли специалисты из НАСА, и все, им уже все равно, они уже мертвенькие.
А ты живи такой и завидуй мертвым.
Потому что ты даже объяснить никому не можешь, пока ты маленький, что с тобой не так.
Слушать детей вообще было не принято. Даже, когда они жалуются на здоровье ("Соберись, тряпка!" "А как ты рожать будешь, если ноешь сейчас, когда у тебя болит?"). От запросов детей было принято избавляться, перекидывать их воспитание на государство и общество, там доглядят, а нам работать надо. Работать действительно было надо, потому что никаких других гарантий выживания не было. И времени, чтобы разбираться с тем, что твой ребенок какой-то не такой, тоже не было, и сделать с этим вот прямо сейчас что-либо было нельзя, потому что нет вокруг никаких таких средств и нет никакой доступной информации о возможной помощи. Так что, проще проигнорировать, чем ощущать свое родительское бессилие перед проблемами ребенка.
На самом деле, ПОМОЩЬ БЫЛА ВОЗМОЖНА.
ДАЖЕ В СССР.
Был такой доктор Аарон Исаакович Белкин, психоэндокринолог, была у него клиника на Арбате, где он занимался хирургической и гормональной коррекцией (тогда говорили, "лечением") таких пациентов, и без психотерапии он их тоже не оставлял.
То есть, проблема была научно осознана и воспринята, направление мер оформлено, одобрение от властей получено, а пацаны и не знали.
О своей потрясающей работе, открытиях и историях пациентов Белкин рассказывает вот в этой книге (специально искал место без комментариев от "продвинутых читателей", шибко компетентно рассуждающих о том, о чем у них нет никакого понятия, они до сих пор полны всякой агрессии).
Само название говорит о том, как все это было далеко от сегодняшних времен, когда нас жалеть, как несчастных уродцев, уже не принято.
Убивать нас - принято.
Принимать, исподтишка и открыто, всяческие меры, в том числе и законодательные, к тому, чтобы замести нас под ковер, чтобы нас не стало, хотя бы юридически, - принято.
А вот жалеть, слава богу, нет.
По крайней мере, всем уже известно, что мы существуем, и помирать добровольно, в большинстве своем, не собираемся.
Что мы еще поборемся за свою жизнь и за ее качество.
Я помню, как меня, уже после всего того, что я сделал для своего транзишена (к сожалению, так и оставшегося, по воле небес, исключительно социальным), поразила мысль о том, что, блин, а ведь я всего лишь на три года младше Брендона Тины. Всего на три года младше Бака Энджела.
Что то, что у меня вообще случился хоть в какой-то мере успешный транзишен, что меня не убили из ненависти вместе с чужим младенцем в люльке, что меня не довели до работы на износ в собственном порнобизнесе, сломав психически, что мне не заткнули рот религиозные деятели, нагрузив меня в почти детском возрасте первым попавшимся неадекватным мужем и десятью собственными нежеланными детьми, это вообще-то большая, большая удача.
Что на одного человека из моего поколения, который встал и что-то сделал, и не сдох при этом в процессе, приходится человек пятьсот, которые тихо самоубились в сарайчике, которые сторчались или любым другим способом загубили побыстрей свою молодую жизнь, чтобы это мучение кончилось, которые промолчали и состарились, живя чужой жизнью ради чужих людей, во имя той женщины или мужчины, которых никогда не существовало, той социальной личины, которая была натянута лишь для того, чтобы их НЕ ТРОГАЛИ.
И знаете что?
ИМ БОЛЬШЕ НЕ НУЖНО ЭТОГО ДЕЛАТЬ.
no subject
Но на самом деле, я хорошо помню что около 1982-85 года мы, мальчики в советской школе, обсуждали Аманду Лир (Amanda Lear), которая "переделалась в женщину из мужика", тема хоть и была отчасти скандальная, но ничего суперсенсационного и сверхъестественного мы в этом не видели. Помню что кто-то из мальчиков выражал сдержанные похвалы), вроде того что очень красивая и секси и что-то в таком духе, деталей не помню но помню что воспринималось хоть как экзотика, но более-менее спокойно, скорее как забавный факт.
no subject
В пересчете на квартиру моих родителей такое тянуло штук этак на пять :)
И, разумеется, об фтм и речи не шло, кому они интересны вообще?
Мы так, сами для себя остаточно экстраполировали...
no subject
Мог правда Сева Новгородцев что-нибудь пошутить по радио, его слушали очень и очень )
no subject
Прохудился гандон - всей бабе пропасть! Одного болтливого представителя "золотой молодежи", побывавшего за границей или хоть того же Высоцкого, недальновидно запущенного в парижский огород, хватило бы для каких угодно слухов - они ж с космической скоростью распространяются в вакууме.
При всем надзоре.