(no subject)
Jan. 18th, 2006 04:21 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
fish_n_liliesРовно год и один день назад я сделал первую запись в своем дневнике. Касалась она помощи моему психиатру в определении отличия мужчины от женщины. Я пытался облегчить читателям задачу и попросил их ответить на более легкий вопрос: чем отличается блондин от блондинки?
Ответа я так и не получил, впрочем.
Ровно два дня (или три) назад я снова запостил на![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
gayrus подобный вопрос – но он уже касался более частного определения: чем отличается мужчина от женщины в постели?
И вновь ответа я не дождался.
Судя по всему, на эти заковыристые вопросы когда-либо смогу ответить только я. Для себя я их уже решил; решил давно и определенно. А вот перевести их в вербальные формы - рука бойца дрожать устала.
Возможно, в ближайшем времени…
Год назад я начал свой публичный камин аут с визита к местному провинциальному психиатру, заранее, причем, предупредив его о том, что речь пойдет о постановке диагноза «транссексуализм». Я был еще в каких-то полуженских тряпках, и говорил о себе публично только в ж.р. – я еще не доказал себе, что имею на это право.
Еще не доказал тогда. Кулема.
Псих долго – полтора часа! Пытался пробить мою защиту, унижая меня по-всякому. То есть, начиная от первого вопроса – «зачем вам менять пол, с такой фигурой это уже бессмысленно» до финального – «и я, как официальный эксперт, не допустил бы вас свидетельствовать в суде – вы невменяемы» и полного отказа в диагнозе, зато радостного пришития мне десяти других – ей-богу, с высунутым языком писал, скрипел перышком!
Пробил же он меня именно этим отказом – в его лице я видел всю официальную психиатрию, дружно издевающуюся над пациентом, высунув язык от усердия.. Я долго болел после этого, к счастью, не психами. Банальнее – обычной простудой)))
Господи… говорил я. Все, чего я хочу, это прижать к груди любимого человека – к груди, а не к… И идите вы все.
Я знал, что транссексуализм, хоть и не является психиатрической болезнью, тем не менее, требует психиатрического освидетельствования перед началом медицинского лечения, но то, чего я не знал, а он, как врач, обязан был знать, что правом постановки этого диагноза в нашей стране обладают от силы два человека. Еще я не знал о том, что курс психологии едва удостаивает такую сложную и далеко не так редко, как думается, встречающуюся аномалию, легким упоминанием – буквально в одном абзаце..
С точки зрения психолога, социолога, психиатра – нас не существует. Психиатр же должен диагностировать не транссексуализм – ибо это не психиатрический диагноз! – а отсутствие шизофрении, «голосов» и расщепления личности (вот уж чем никогда не страдал!).
Впрочем, оставим какашку лежать там, где она лежала. А я – я что, я пишу годовой отчет.
Я начал этот год влюбленным… влюбленным в человека, который позволил мне поверить в то, что и он так же способен положить в мои ладони свою жизнь, как и я свою - в его.. С такой легкостью. Все, что я делал, было пронизано одним словом – Никита.. Мне до сих пор тяжело об этом писать. Да и нужно ли.
Так и запишем – в этот год у меня была большая любовь. И предательство. Предательство размеров не имеет. Нельзя человека немножко предать. Но можно человека немножко подставить. Так, самую малость.. Ведь я же верил, что я смогу и сам. Что я достаточно сильный. Что реал ждет меня с распростертыми объятиями, что люди примут меня – примут человека, забившего на забрала, содравшего с себя панцирь, открывшего свое лицо..
Но тот, кто слишком долго живет в броне, теряет и свою кожу.
Мне нужно было, пожалуй, полгода на реабилитацию; на полгода не хватило ресурсов. За два месяца я спустил все деньги, не нашел работу в городе, где только ленивый и дебил не устроится и как на помочах влетел обратно в свою старую ситуацию. Я живу в пузыре времени. В изоляции от любого общества, кроме виртуального – меня просто-напросто нет. Нет нигде. Даже в собесе, куда я обязан являться еженедельно, иначе не выплатят мне пособия, я общаюсь с роботом – каждый раз задаваясь вопросом, куда же делись сокращенные благодаря механизму работники при такой бешеной безработице, как у нас..
Еще один вопрос без ответа.
Находясь в столице, я вписался в проект по изменению пола - в единственной в Израиле клинике, имеющей разрешение на такого рода операции. Отходил пять врачей, остался последний – шестого февраля меня примет уролог. И я пойду. Хотя знаю, что смысла уже никакого нет – в нашей стране, одной из немногих в мире (Иран и Израиль – хороша компашка!), смену пола признают официально и документально только в том случае, если сделаны все операции, в том числе и генитальная хирургия, против которой я теоретически ничего не имею, но практически то, что они делают с пациентом сейчас, на данном уровне развития медицины, для меня абсолютно неприемлемо.
Впрочем, меня никто и не спросит. Хирург уже сказал свое «нет». Не с моим здоровьем.
Через два года «наблюдения» мое дело должна будет решить комиссия. Комиссия дает разрешение только на проведение всех операций сразу – или ни одной из них. Так что мастэктомии (удаления груди) мне тоже от них не видать. И все же я пойду к очередному врачу, взгромоздюсь на очередное кресло, выслушаю очередную лажу – потому что раз соскочив, второй раз вписаться в этот проект уже будет несоизмеримо труднее, а кто знает, может быть, я и решу когда-нибудь, что буква в паспорте мне дороже здоровья, дороже молодости (полостная операция ставит крест на знаменитой «вечной молодости» фтм-трансов – мне тридцать лет, я выгляжу, как подросток, и, честно говоря, совсем не против им выглядеть до конца дней своих), дороже способности испытывать оргазм – не множественный, каким так знамениты женщины, а вообще любой. Никогда.
Возможно, я так решу. Похудею на сорок килограмм, чтобы сделать возможной операцию с точки зрения хирурга, и обману анестезиолога – рискну жизнью и совру ему, что можно давать мне общий наркоз (эти суки никогда не сделают операцию такой сложности под местным, я знаю). Возможно, социальная роль, которую я, по их мнению, лишь этой ценой получу право играть, окажется для меня когда-нибудь настолько значимей всех этих соображений – ах, оставьте! Здоровье? Какие, право же, мелочи!
Но, скорее всего, этого не произойдет никогда.
Карман мой сейчас приятно греет бумажка с надписью «Тестовирон». Шесть ампул по 250 миллиграмм, курс уколов на три месяца. Гормоны. В моей больничной кассе это лекарство отсутствует в списках субсидируемых; но это не так уж и дорого. Одна ампула сравнима по цене с одной поездкой к доктору – на трех автобусах четыре часа. Все шесть ампул и шприцы к ним составляют примерно треть от моего месячного пособия по социальному обеспечению.
Гуляй, гопота!
И это единственный внешний факт, который я могу рассматривать как реальную подвижку – за год. И то, еще неизвестно, как мой организм на них отреагирует – может и необратимыми изменениями в совершенно нежелательную для меня сторону, этого никогда нельзя знать заранее.
Но.
То, что я сделал за этот год внутренне – несопоставимо с кукушкиными слезками моей внешней жизни.
Впервые за тридцать прожитых лет я свел баланс своих потерь и приобретений в свою пользу. Жизнь человеческая есть мистерия и вот теперь я вижу, зачем в моей жизни было вот это всё. Каждое событие. Каждый прожитый год. Всё наконец встало на свои места.
Я доказал себе уже всё. Я научился себя уважать. И понимать, что самоуважение – этот тот камень, на котором я себя строю, на котором стою, и который должен быть непоколебим несмотря ни на что – ни на какие внешние обстоятельства. Ржавая шестерня, скрипнув, перескочила на следующий зубец. Мне больше никогда не упасть ниже того уровня, на котором я сейчас. А этот уровень, по крайней мере, намного выше, чем те, на которые я так исступленно любил падать ранее.
Меня испытали сумасшествием. Меня испытали тотальным унижением. Меня испытали общественной обструкцией. Я пережил всё это и стал лучше.
Это огромное достижение для меня.
Жаль, что оно не кончается смертью, но, по-видимому, мне в этом мире еще найдется занятие. И я даже знаю, какое. И я чувствую себя способным совершить всё.
А что может быть главнее, в конце концов.
А хэппи энда не будет, господа. Не ждите. Хэппи эндов вообще не бывает в жизни. «А потом они долго старились и умерли на горшке – в один день» - так, что ли? Я всегда буду уродом – даже если гормоны и совершат со мной чудеса, костяк у меня всегда останется таким – широким, приземистым, женским. Во мне всегда будет сто пятьдесят шесть сантиметров, тридцать девятый размер ботинок, и кисть моей руки всегда будет свободно пролезать в щель почтового ящика.
Я всегда буду выглядеть, как тяжелая гормональная патология – в любом случае.
В марте, да, в марте! Я расплачусь с долгами. Начну копить свои копейки – на новый рывок. Устрою себе педрильную стрижку на голове и пойду сменю в паспорте имя. Никто не позволит мне носить мое имя – никто не впишет в паспорт Артур. Мне придется менять свое женское имя, на которое пипал, открывающий мои документы, уже реагирует явно неадекватно, на нейтральное, не вызывающее шока и недоумения, позволяющее людям обращаться ко мне в том роде, в каком они пожелают. И это будет уже моя задача – заставить их выбрать то обращение, которого желаю я.
Но. Всё это такие частности. И такая фигня по сравнению с мировой революцией, которая происходит в моих мозгах )))
Как жаль, что я не могу рассказать вам всё! Или не жаль… ;-)
А с ушами у меня совсем смешно получилось, вот что. Оказывается, я постоянно так сильно сжимаю зубы, что суставы челюсти просто не выдерживают напряжения – суставы и мышцы ))) Вот и дает мне в уши постоянное щипание и щекотание! Я обратил внимание, после того, как доктор сказал мне, в чем дело – я действительно чувствую себя, как тот рекордсмен, который тянет по рельсам груженый вагон – в собственных зубах.
Время разжимать челюсти!
А то вон охранники в собесе при виде меня вытягиваются во фрунт и думают, что я полицейская и у меня в кармане наган ))) Без кобуры, потому что я такая крутая и стреляю, блядь, от бедра не раздумывая!
Ну, даже ножика я с собой, по счастью, не ношу… а обращение в ж.р. охранникам простительно – их положение обязывает сиськи восьмого номера замечать!
Другие уже давно почему-то не видят… А все правильно, надо морду кирпичом держать, а хвост (наган в кармане) – пистолетом!
И всё будет пиф-паф – ой, я хотел сказать, о-кей!
Впрочем, а что я вообще хотел сказать?
Ответа я так и не получил, впрочем.
Ровно два дня (или три) назад я снова запостил на
gayrus подобный вопрос – но он уже касался более частного определения: чем отличается мужчина от женщины в постели?И вновь ответа я не дождался.
Судя по всему, на эти заковыристые вопросы когда-либо смогу ответить только я. Для себя я их уже решил; решил давно и определенно. А вот перевести их в вербальные формы - рука бойца дрожать устала.
Возможно, в ближайшем времени…
Год назад я начал свой публичный камин аут с визита к местному провинциальному психиатру, заранее, причем, предупредив его о том, что речь пойдет о постановке диагноза «транссексуализм». Я был еще в каких-то полуженских тряпках, и говорил о себе публично только в ж.р. – я еще не доказал себе, что имею на это право.
Еще не доказал тогда. Кулема.
Псих долго – полтора часа! Пытался пробить мою защиту, унижая меня по-всякому. То есть, начиная от первого вопроса – «зачем вам менять пол, с такой фигурой это уже бессмысленно» до финального – «и я, как официальный эксперт, не допустил бы вас свидетельствовать в суде – вы невменяемы» и полного отказа в диагнозе, зато радостного пришития мне десяти других – ей-богу, с высунутым языком писал, скрипел перышком!
Пробил же он меня именно этим отказом – в его лице я видел всю официальную психиатрию, дружно издевающуюся над пациентом, высунув язык от усердия.. Я долго болел после этого, к счастью, не психами. Банальнее – обычной простудой)))
Господи… говорил я. Все, чего я хочу, это прижать к груди любимого человека – к груди, а не к… И идите вы все.
Я знал, что транссексуализм, хоть и не является психиатрической болезнью, тем не менее, требует психиатрического освидетельствования перед началом медицинского лечения, но то, чего я не знал, а он, как врач, обязан был знать, что правом постановки этого диагноза в нашей стране обладают от силы два человека. Еще я не знал о том, что курс психологии едва удостаивает такую сложную и далеко не так редко, как думается, встречающуюся аномалию, легким упоминанием – буквально в одном абзаце..
С точки зрения психолога, социолога, психиатра – нас не существует. Психиатр же должен диагностировать не транссексуализм – ибо это не психиатрический диагноз! – а отсутствие шизофрении, «голосов» и расщепления личности (вот уж чем никогда не страдал!).
Впрочем, оставим какашку лежать там, где она лежала. А я – я что, я пишу годовой отчет.
Я начал этот год влюбленным… влюбленным в человека, который позволил мне поверить в то, что и он так же способен положить в мои ладони свою жизнь, как и я свою - в его.. С такой легкостью. Все, что я делал, было пронизано одним словом – Никита.. Мне до сих пор тяжело об этом писать. Да и нужно ли.
Так и запишем – в этот год у меня была большая любовь. И предательство. Предательство размеров не имеет. Нельзя человека немножко предать. Но можно человека немножко подставить. Так, самую малость.. Ведь я же верил, что я смогу и сам. Что я достаточно сильный. Что реал ждет меня с распростертыми объятиями, что люди примут меня – примут человека, забившего на забрала, содравшего с себя панцирь, открывшего свое лицо..
Но тот, кто слишком долго живет в броне, теряет и свою кожу.
Мне нужно было, пожалуй, полгода на реабилитацию; на полгода не хватило ресурсов. За два месяца я спустил все деньги, не нашел работу в городе, где только ленивый и дебил не устроится и как на помочах влетел обратно в свою старую ситуацию. Я живу в пузыре времени. В изоляции от любого общества, кроме виртуального – меня просто-напросто нет. Нет нигде. Даже в собесе, куда я обязан являться еженедельно, иначе не выплатят мне пособия, я общаюсь с роботом – каждый раз задаваясь вопросом, куда же делись сокращенные благодаря механизму работники при такой бешеной безработице, как у нас..
Еще один вопрос без ответа.
Находясь в столице, я вписался в проект по изменению пола - в единственной в Израиле клинике, имеющей разрешение на такого рода операции. Отходил пять врачей, остался последний – шестого февраля меня примет уролог. И я пойду. Хотя знаю, что смысла уже никакого нет – в нашей стране, одной из немногих в мире (Иран и Израиль – хороша компашка!), смену пола признают официально и документально только в том случае, если сделаны все операции, в том числе и генитальная хирургия, против которой я теоретически ничего не имею, но практически то, что они делают с пациентом сейчас, на данном уровне развития медицины, для меня абсолютно неприемлемо.
Впрочем, меня никто и не спросит. Хирург уже сказал свое «нет». Не с моим здоровьем.
Через два года «наблюдения» мое дело должна будет решить комиссия. Комиссия дает разрешение только на проведение всех операций сразу – или ни одной из них. Так что мастэктомии (удаления груди) мне тоже от них не видать. И все же я пойду к очередному врачу, взгромоздюсь на очередное кресло, выслушаю очередную лажу – потому что раз соскочив, второй раз вписаться в этот проект уже будет несоизмеримо труднее, а кто знает, может быть, я и решу когда-нибудь, что буква в паспорте мне дороже здоровья, дороже молодости (полостная операция ставит крест на знаменитой «вечной молодости» фтм-трансов – мне тридцать лет, я выгляжу, как подросток, и, честно говоря, совсем не против им выглядеть до конца дней своих), дороже способности испытывать оргазм – не множественный, каким так знамениты женщины, а вообще любой. Никогда.
Возможно, я так решу. Похудею на сорок килограмм, чтобы сделать возможной операцию с точки зрения хирурга, и обману анестезиолога – рискну жизнью и совру ему, что можно давать мне общий наркоз (эти суки никогда не сделают операцию такой сложности под местным, я знаю). Возможно, социальная роль, которую я, по их мнению, лишь этой ценой получу право играть, окажется для меня когда-нибудь настолько значимей всех этих соображений – ах, оставьте! Здоровье? Какие, право же, мелочи!
Но, скорее всего, этого не произойдет никогда.
Карман мой сейчас приятно греет бумажка с надписью «Тестовирон». Шесть ампул по 250 миллиграмм, курс уколов на три месяца. Гормоны. В моей больничной кассе это лекарство отсутствует в списках субсидируемых; но это не так уж и дорого. Одна ампула сравнима по цене с одной поездкой к доктору – на трех автобусах четыре часа. Все шесть ампул и шприцы к ним составляют примерно треть от моего месячного пособия по социальному обеспечению.
Гуляй, гопота!
И это единственный внешний факт, который я могу рассматривать как реальную подвижку – за год. И то, еще неизвестно, как мой организм на них отреагирует – может и необратимыми изменениями в совершенно нежелательную для меня сторону, этого никогда нельзя знать заранее.
Но.
То, что я сделал за этот год внутренне – несопоставимо с кукушкиными слезками моей внешней жизни.
Впервые за тридцать прожитых лет я свел баланс своих потерь и приобретений в свою пользу. Жизнь человеческая есть мистерия и вот теперь я вижу, зачем в моей жизни было вот это всё. Каждое событие. Каждый прожитый год. Всё наконец встало на свои места.
Я доказал себе уже всё. Я научился себя уважать. И понимать, что самоуважение – этот тот камень, на котором я себя строю, на котором стою, и который должен быть непоколебим несмотря ни на что – ни на какие внешние обстоятельства. Ржавая шестерня, скрипнув, перескочила на следующий зубец. Мне больше никогда не упасть ниже того уровня, на котором я сейчас. А этот уровень, по крайней мере, намного выше, чем те, на которые я так исступленно любил падать ранее.
Меня испытали сумасшествием. Меня испытали тотальным унижением. Меня испытали общественной обструкцией. Я пережил всё это и стал лучше.
Это огромное достижение для меня.
Жаль, что оно не кончается смертью, но, по-видимому, мне в этом мире еще найдется занятие. И я даже знаю, какое. И я чувствую себя способным совершить всё.
А что может быть главнее, в конце концов.
А хэппи энда не будет, господа. Не ждите. Хэппи эндов вообще не бывает в жизни. «А потом они долго старились и умерли на горшке – в один день» - так, что ли? Я всегда буду уродом – даже если гормоны и совершат со мной чудеса, костяк у меня всегда останется таким – широким, приземистым, женским. Во мне всегда будет сто пятьдесят шесть сантиметров, тридцать девятый размер ботинок, и кисть моей руки всегда будет свободно пролезать в щель почтового ящика.
Я всегда буду выглядеть, как тяжелая гормональная патология – в любом случае.
В марте, да, в марте! Я расплачусь с долгами. Начну копить свои копейки – на новый рывок. Устрою себе педрильную стрижку на голове и пойду сменю в паспорте имя. Никто не позволит мне носить мое имя – никто не впишет в паспорт Артур. Мне придется менять свое женское имя, на которое пипал, открывающий мои документы, уже реагирует явно неадекватно, на нейтральное, не вызывающее шока и недоумения, позволяющее людям обращаться ко мне в том роде, в каком они пожелают. И это будет уже моя задача – заставить их выбрать то обращение, которого желаю я.
Но. Всё это такие частности. И такая фигня по сравнению с мировой революцией, которая происходит в моих мозгах )))
Как жаль, что я не могу рассказать вам всё! Или не жаль… ;-)
А с ушами у меня совсем смешно получилось, вот что. Оказывается, я постоянно так сильно сжимаю зубы, что суставы челюсти просто не выдерживают напряжения – суставы и мышцы ))) Вот и дает мне в уши постоянное щипание и щекотание! Я обратил внимание, после того, как доктор сказал мне, в чем дело – я действительно чувствую себя, как тот рекордсмен, который тянет по рельсам груженый вагон – в собственных зубах.
Время разжимать челюсти!
А то вон охранники в собесе при виде меня вытягиваются во фрунт и думают, что я полицейская и у меня в кармане наган ))) Без кобуры, потому что я такая крутая и стреляю, блядь, от бедра не раздумывая!
Ну, даже ножика я с собой, по счастью, не ношу… а обращение в ж.р. охранникам простительно – их положение обязывает сиськи восьмого номера замечать!
Другие уже давно почему-то не видят… А все правильно, надо морду кирпичом держать, а хвост (наган в кармане) – пистолетом!
И всё будет пиф-паф – ой, я хотел сказать, о-кей!
Впрочем, а что я вообще хотел сказать?
