(no subject)
Sep. 30th, 2005 03:51 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
для
hrivelote
…И вовсе не озеро, а река. Длинная, длинная, нескончаемая река. Заросшая дикими водорослями, ненюфарами и лилиями, ах да, лилиями. А на реке плот – бамбуковый плот с камышовой палаткой, внутри циновки и глиняный чайник, и немая женщина с прекрасным высоким лбом наливает нам чай, высоко подоткнув рукава кимоно.
Иногда мы питаемся диким рисом. Иногда куропатками, иногда – белоперыми рыбками, мелькающими в зеленых волнах – я бью их острогой.
Так часто мы с ней сидим без обеда и ужина… молчим… почти не зажигаем огня , только маленькое хибати – наш единственный очаг, бросает негромкий свет на спокойные наши лица. Она не может говорить, она может только играть – на флейте, кото и сямисэне. Или писать стихи – она никогда не пишет мне прозаических пошлостей, только короткие, как свист стрелы, танка. Такая женщина.
Иногда я ухожу – оставляю ее на несколько суток, надежно спрятав в высоких камышах или отогнав плот в заброшенную заводь – так, чтобы никто не нашел ее, мою ясную, пока я буду отсутствовать.
Мелкий грабеж, или нанимаюсь к кому-нибудь на несколько долгих дней – охранником, проводником, посланником, наемным убийцей – чертом в ступе,
и приношу ей очередной отрез шелка на кимоно. Гребень, булавку, струны на сямисэн. Мешок белого риса. Шкатулку черного чая.
Розовую жемчужину.
Она расстилает шелк – пусть это будет глубокий пурпурно-синий, оттенков зрелой сливы, переливающийся в более светлый тон в складках, цвет – на сочных травах заливных пойм, ранним утром, когда тихий ветер еще несет по водам клочковатый туман, хмурит секунду высокий лоб и начинает кроить.
Я любуюсь ею, полусидя, полулежа, опершись на свой лук.
Вот она растирает краски… белая палочка, желтая, розовая, серая и голубая. Окунает кисть.. стремительным касанием каллиграфистки роняет на шелк почти живые цветы.
Как, хризантемы? Значит, уже осень… снимаю летучую паутинку с ее виска.
Осенью я грею в ладонях ее мерзлячие ножки.
А зимой – зимой трудновато становится скрываться от людей, – и последние месяцы осени мы проводим, вскарабкиваясь на горные кручи к одному почти заброшенному паломниками монастырю. Там я оставляю ее – в надежных руках, пусть нам нельзя показываться вместе, пусть лицо ее слишком известно и многим хотелось бы для пущей своей безопасности отрезать ее прекрасную голову и выставить на мосту, но здешние хозяева кой чем обязаны мне – и они не знают старых званий и старых имен.
Всегда испытывал особую страсть к развенчанным и побежденным князьям и принцам – нет на свете людей прекрасней и бесполезней! Один такой – ой, наверное, настоящий! – сказал мне недавно: but I’m not dethroned – I’m in exile! Наверное, настоящий. Такие никогда не ослабят струну, туго натянутую в позвоночнике – мой любимейший тип людей.
Вообще никогда не буду способен полюбить человека, не познавшего боль – боль саму по себе, в любом ее виде – и не познавшего горечь власти и потери этой власти. Только такие люди меня привлекают.
Заплатив монахиням, я уйду – до ранней весны, когда вновь потащусь по слякоти выручать мою похищенную из горящего дома принцессу. Уйду – либо в скит, который наспех сооружу из бамбука и камыша неподалеку; так, чтоб в особо ясные дни желтый абрис монастыря мокрой тушью вырисовывался бы на горизонте – в глубокую медитацию, либо опять наймусь куда-нибудь на разбой – на эти долгие месяцы без любимой. Я познал всю сущность отшельничества – и мне все равно, мне давно уже все равно, сижу ли я в позе лотоса у звенящего свежесломанными льдинками ручья или разрезаю чью-то глотку от уха до уха своим клинком – тому и тому занятью одна цена.
До ранней весны, когда мы снова окажемся вместе – на брегах этой длинной, длинной, нескончаемо длинной реки, в вечном, молчаливом, читающем друг друга по дыханью и по движенью союзе – и так навсегда…
И никогда не состаримся.
И будем жить вечно.
…таким бы он был, мой рай, если б я заслужил покой.
![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
…И вовсе не озеро, а река. Длинная, длинная, нескончаемая река. Заросшая дикими водорослями, ненюфарами и лилиями, ах да, лилиями. А на реке плот – бамбуковый плот с камышовой палаткой, внутри циновки и глиняный чайник, и немая женщина с прекрасным высоким лбом наливает нам чай, высоко подоткнув рукава кимоно.
Иногда мы питаемся диким рисом. Иногда куропатками, иногда – белоперыми рыбками, мелькающими в зеленых волнах – я бью их острогой.
Так часто мы с ней сидим без обеда и ужина… молчим… почти не зажигаем огня , только маленькое хибати – наш единственный очаг, бросает негромкий свет на спокойные наши лица. Она не может говорить, она может только играть – на флейте, кото и сямисэне. Или писать стихи – она никогда не пишет мне прозаических пошлостей, только короткие, как свист стрелы, танка. Такая женщина.
Иногда я ухожу – оставляю ее на несколько суток, надежно спрятав в высоких камышах или отогнав плот в заброшенную заводь – так, чтобы никто не нашел ее, мою ясную, пока я буду отсутствовать.
Мелкий грабеж, или нанимаюсь к кому-нибудь на несколько долгих дней – охранником, проводником, посланником, наемным убийцей – чертом в ступе,
и приношу ей очередной отрез шелка на кимоно. Гребень, булавку, струны на сямисэн. Мешок белого риса. Шкатулку черного чая.
Розовую жемчужину.
Она расстилает шелк – пусть это будет глубокий пурпурно-синий, оттенков зрелой сливы, переливающийся в более светлый тон в складках, цвет – на сочных травах заливных пойм, ранним утром, когда тихий ветер еще несет по водам клочковатый туман, хмурит секунду высокий лоб и начинает кроить.
Я любуюсь ею, полусидя, полулежа, опершись на свой лук.
Вот она растирает краски… белая палочка, желтая, розовая, серая и голубая. Окунает кисть.. стремительным касанием каллиграфистки роняет на шелк почти живые цветы.
Как, хризантемы? Значит, уже осень… снимаю летучую паутинку с ее виска.
Осенью я грею в ладонях ее мерзлячие ножки.
А зимой – зимой трудновато становится скрываться от людей, – и последние месяцы осени мы проводим, вскарабкиваясь на горные кручи к одному почти заброшенному паломниками монастырю. Там я оставляю ее – в надежных руках, пусть нам нельзя показываться вместе, пусть лицо ее слишком известно и многим хотелось бы для пущей своей безопасности отрезать ее прекрасную голову и выставить на мосту, но здешние хозяева кой чем обязаны мне – и они не знают старых званий и старых имен.
Всегда испытывал особую страсть к развенчанным и побежденным князьям и принцам – нет на свете людей прекрасней и бесполезней! Один такой – ой, наверное, настоящий! – сказал мне недавно: but I’m not dethroned – I’m in exile! Наверное, настоящий. Такие никогда не ослабят струну, туго натянутую в позвоночнике – мой любимейший тип людей.
Вообще никогда не буду способен полюбить человека, не познавшего боль – боль саму по себе, в любом ее виде – и не познавшего горечь власти и потери этой власти. Только такие люди меня привлекают.
Заплатив монахиням, я уйду – до ранней весны, когда вновь потащусь по слякоти выручать мою похищенную из горящего дома принцессу. Уйду – либо в скит, который наспех сооружу из бамбука и камыша неподалеку; так, чтоб в особо ясные дни желтый абрис монастыря мокрой тушью вырисовывался бы на горизонте – в глубокую медитацию, либо опять наймусь куда-нибудь на разбой – на эти долгие месяцы без любимой. Я познал всю сущность отшельничества – и мне все равно, мне давно уже все равно, сижу ли я в позе лотоса у звенящего свежесломанными льдинками ручья или разрезаю чью-то глотку от уха до уха своим клинком – тому и тому занятью одна цена.
До ранней весны, когда мы снова окажемся вместе – на брегах этой длинной, длинной, нескончаемо длинной реки, в вечном, молчаливом, читающем друг друга по дыханью и по движенью союзе – и так навсегда…
И никогда не состаримся.
И будем жить вечно.
…таким бы он был, мой рай, если б я заслужил покой.
личное
Date: 2005-09-30 04:03 pm (UTC)я как буд то ощутила руки мягко касающиеся темени и затылка... гипноз и дежавю)
ты гений иногда...
люблю тебя
L.
сколько в нас во всех японии...
Date: 2005-09-30 09:41 pm (UTC)japoniseries_ru
Re: сколько в нас во всех японии...
Date: 2005-10-01 12:11 am (UTC)Мой мальчик называет это - яой без соплей ))) В чем-то он прав! Хотя и соплей, на мой взгляд, достаточно )))
no subject
Date: 2005-10-03 08:37 am (UTC)это нокаут.
это маленький разрыв сердца.
спасибо :)
no subject
Date: 2005-10-03 08:45 am (UTC)no subject
Date: 2005-11-11 04:10 pm (UTC)no subject
Date: 2005-11-11 08:42 pm (UTC)свадебнуюпраздничную перекличку своих поклонниц... ох, лучше бы он этого не делал!Как поется в одной еврейской песне про лид-певицу рок-группы, "она спит только с барабанщиком, или со всеми, или ни с кем"
Скажи одной женщине, что ты ее любишь, обидятся сразу все!
__________
Люблю, люблю, куда я денусь...
no subject
Date: 2005-10-04 10:13 am (UTC)2.Действительно, очень красиво и талантливо. Спасибо.
3."На свете счастья нет. А есть покой и воля" Пушкин А.С.
no subject
Date: 2005-10-04 10:34 am (UTC)И еще на это немецкое мещанское представление о рае с домиком и садиком )))
Вот такой бы был мой рай, если бы я стремился к раю. "Он не заслужил свет, он заслужил покой"...
no subject
Date: 2005-10-04 03:15 pm (UTC)